лся ею. И
  даже наоборот: вытащил из петли в брючине припасенный обрезок
  арматурины-"двадцатки" и очень сильно опустил его на голову второго бандита.
   Интересная деталь: когда на крики мальчишки подоспел военный патруль,
  выискивавший самовольщиков с девицами, бандиты еще не очухались. У патруля -
  лейтенант да два курсантика со штык-ножами, - не было рации, поэтому Атаман
  совершил второй подвиг: избитый и окровавленный, он с безумной скоростью
  пробежал километр до лагеря, откуда по телефону вызвал "скорую". После чего
  опять-таки не остался в медпункте зализывать раны, а вновь вернулся своим
  ходом к озеру.
  
   ...Ефима на носилках несли в машину: она не смогла подъехать к воде.
  Атаман шел рядом, держа вожатого за руку.
   - Не умрешь? - почему-то шепотом спросил он.
   - Не должен, - подумав, ответил Ефим.
   Носилки запихнули в длинную "Волгу".
   - Атаман! - позвал Береславский из глубины.
   Атаман просунул голову внутрь. Он плакал. Второй раз за месяц. А может,
  за жизнь.
   - Не будь злым, Атаман, - попросил Ефим.
   - Не буду, - пообещал Атаман.
   Больше они не встречались.
  
   "Ауди" степенно ползла в потоке машин, не пытаясь лавировать и обгонять.
  Ефим не спешил. Это был его стиль: сначала - сделать, потом - обдумать. В
  зеркальце заднего обзора он разглядывал Атамана. Сколько ж ему? Лет тридцать
  семь-тридцать восемь. Такой же тщедушный и злющий, как прежде. Только лицо
  морщинистое,