ще улыбнулся.
   Береславский и это отметил. Его бывший воспитанник, скитаясь по тюрьмам,
  мозги не прочифирил. Но насколько можно ему доверять? Теоретически - ни на
  сколько. Но что-то мешало Ефиму считать его простым подонком.
   Когда чашки опустели, Ефим затронул новую тему:
   - Лена, ты можешь посмотреть... - (и запнулся, вспоминая человеческое имя
  Атамана. Он видел документы пацана два раза, но о памяти Береславского
  недаром ходили легенды), - Владимира Федоровича?
   Атаман даже ухо приподнял: нечасто его так называли. Да и не ожидал, что
  вожатый помнит такие подробности. От того, что не ожидал - еще приятнее.
   - А что беспокоит? - мгновенно перешла на профессиональный тон Лена.
   - У него рак. Говорят, жить полгода. Но я не верю.
   Лена аж вспыхнула от возмущения. За двадцать лет знакомства, иногда -
  близкого, она так и не смогла привыкнуть к манере общения Береславского.
   - Ты - идиот! Ни один диагноз не является окончательным!
   - Я и говорю - не верю, - невозмутимо парировал Ефим. - А... Владимира
  Федоровича, проведшего в тюрьме... - Сколько лет?.. - обратился он к
  Атаману.
   - Семнадцать, - отрывисто ответил Атаман. Ему тоже не нравился механизм
  его представления. Хотя он и понимал, зачем это делается: чтоб женщина
  быстрее адаптировалась к присутствию страшного уголовника...
   - Так вот, Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме семнадцать лет,
  чем-либо сильно напугать - сложно.