, и этот взгляд я запомню
  навсегда. Она говорила, чтобы я держался, что она все перенесет и чтобы я
  берег себя. Она еще не понимала, что нас всех убьют в любом случае.
   - Подумай, бухгалтер, хорошо, - без злости посоветовал старший. - Чем
  быстрее надумаешь, тем меньше ей достанется. Да и до детей очередь не
  дойдет. Ну, зачем тебе приключения, толстяк? Ты же не Рэмбо.
   Он, похоже, и мысли читает. Хорошо, сволочь. Твоя взяла. Я испуган. Я
  очень испуган. До того испуган, что мне совсем не сложно притвориться
  тряпкой. Я и трупом готов притвориться или даже стать им, лишь бы отпустили
  детей и жену. Я почти заплакал:
   - Зачем вы так? Я сделаю, что скажете. Я вспомню, если что забыл.
   Я всхлипнул и вытер кровь с губы и носа. Расклад ясен, и он отвратителен.
  Меня перепутали. Если бы речь шла обо мне, то есть о нашей с Ефимом фирме, я
  бы выдал все (уж, прости меня, Ефим!). Но их не интересуют наши маленькие
  секреты. Их интересуют большие секреты, которых я просто не знаю. И в этом
  весь ужас. Я не смогу выдать секрет, которого не знаю.
   В коридоре мы были втроем. Страшный, напугавший меня вначале, увел детей
  в большую комнату и закрыл за собой дверь. Другой бандит был в маленькой, с
  Леной, и звуки, доносившиеся оттуда, разрывали мне сердце. Напротив меня
  стоял профессионал, ловко управлявшийся с пистолетом, и добрый старший. Он
  снова участливо улыбался. Сейчас ударит.
   Но он не ударил. А мягко