закрутилось. Потом он ушел
  совсем, оставив старостой Флерова, кстати, далеко не самого старшего по
  возрасту.
   А потом начался собственно "прием".
   Когда младшие ушли, Ефиму дали в руки веник и велели подмести пол. Это
  справедливо, рассудил Ефим и принялся за дело. Он аккуратнейшим образом
  подмел опилки и обрезки. Но Чеботарь взял щетку-сметку и еще раз прошелся по
  поверхности стола.
   Ефим снова подмел.
   Но Чеботарь взял щетку-сметку... А поскольку крошек и опилок почти не
  осталось, он еще порвал ненужную бумажку. И тоже - на пол.
   Все выжидающе смотрели на Ефима. Он нахмурился. Похоже, мама права насчет
  дурной компании. Но где наша ни пропадала! (Эта сентенция постоянно
  возникала в его голове перед совершением поступков, которых можно было бы и
  не совершать.) И он, одновременно со страхом и с удовольствием, сам шалея от
  собственной смелости, крепко заехал веником по щекастой физиономии Чеботаря!
   Под громкий хохот ребят Чеботарь бросился в атаку. И, чего скрывать,
  через три минуты Ефим был повергнут гораздо более сильным противником.
  Чеботарь, схватив Ефима за волосы, тыкал его лицом в уже использовавшийся на
  арене веник. Из глаз мальчишки текли слезы. Но - молчал.
   - Хорош, - спокойно сказал Флеров. Чеботарь с сожалением оторвался от
  Ефима. - Собираемся, пошли домой, - скомандовал Флеров.
   Ефим понял: принят.
  
   Мама, конечно, попричитала по поводу компании, рваной рубашки