ное шило заходило в тело целиком, до
  рукоятки. Крови не было. Он смотрел на меня и шевелил губами, ничего не
  выговаривая. А я бил его шилом, короткими резкими ударами, так, как будто
  всю жизнь этим занимался.
   Он запрокинул голову вверх, и я ударил его в горло.
   Вот теперь кровь пошла.
   Я отскочил, с ужасом подумав, что все это как будто уже происходило со
  мной. Во всяком случае, я все делал со знанием дела. И, честное слово,
  абсолютно спокойно.
   Мне надо было убить гада, и, похоже, я его убил. Он медленно завалился на
  ковер.
   Я подобрал револьвер. Очень тяжелый, с длинным дулом. Музейный, что ли? И
  я не знаю, как из него стрелять. Самовзвод или не самовзвод? Где
  предохранитель?
   Я взял револьвер за дуло и приоткрыл дверь. И крикнул: "Зайди!". Добрый
  милый Шевчук теперь пел про белую реку, хороший сборник, потому бандит в
  коридоре не узнал голос. Хотя, скорее, они просто не ожидали от меня такой
  прыти. А я ожидал ее двадцать минут назад? Господи, какие сволочи! Вас надо
  убивать по десять раз каждого!
   Он появился, подставив мне свой правый висок. Рукоятка вошла именно туда,
  куда я за две секунды до этого представлял. Она дошла до виска и с хрустом
  вошла внутрь. Довольно глубоко.
   Вот здесь было грязно. Я не смог взяться за грязную рукоятку и бросил
  револьвер на диван, потому что мне надо было подхватить тело. Потом только
  сообразил, что и то и другое сделал осознанно: звук