ончательно
  лишило Кузю сил, и весь день он упорно боролся то с тошнотой, то с
  головокружением и омерзительным, неожиданно накатывающим в самые
  неподходящие моменты предобморочным состоянием.
   - Ну? - только и смог выдавить из себя обычно вежливый с незнакомыми
  людьми Кузя.
   - Вы - Куз Марк Аронович? - полуутвердительно-полувопросительно,
  продолжая улыбаться, произнес посетитель.
   - Я - Куз, - хмуро ответил Кузя.
   - Мне посоветовал к вам обратиться Аркадий Волков, мой приятель. Сказал,
  что вы сможете помочь...
   - Аркадий... - Кузя не далее как позавчера выпивал с Волковым, но, хоть
  ты тресни, не помнил, чтобы Аркаша говорил с ним о работе. Встречаясь с
  Волковым, они все больше вспоминали "школьные годы чудесные" или бурную
  юность, которую вместе прохипповали, мечтая изменить мир и усиленно
  пропагандируя идеи сексуальной революции. Часто на личном примере. А теперь
  вот Волк стал коммерсантом, а он, Кузя, дальше рядового журналиста не
  продвинулся. Правда, грех жаловаться, он в штате, издание его вполне
  престижное, покупаемое, тиражи растут, к нему, Кузе, претензий нет. Даже
  пьянство, теперь уже и на работе, ему прощали. Начальство ценило его связи с
  теми, кого социалистическое общество выбросило за борт, - спившимися
  диссидентами и наркоманами, теперь являвшимися флагманами культуры. - М-м-м,
  - промычал Кузя. - А что вы хотели?
   "Главное,