ое, чтобы костюмчик сидел", - почему-то пронеслось у него в голове.
  Действительно, никаких других мыслей бодрый посетитель не вызывал. А
  костюмчик сидел на нем безупречно - это единственное, что можно было о нем
  сказать. Так сидят только очень дорогие, сшитые у хороших портных либо в
  дорогих ателье подогнанные по фигуре вещи. Кузя знал в этом толк. Папа-то
  был классным портным.
   "Кутюрье... - подумал еще Кузя. - Кутюрье небось какой-нибудь строгал..."
  Не любил Марк Куз всех этих новых слов - "кутюрье", "презентация", сказали
  бы просто: "Портной представляет народу..." А то начнут перья топорщить:
  "Презентация новой коллекции..." Мудаки...
   Не мог Кузя сосредоточиться, хотя и очень хотел. И посетитель, пристально
  глядя в помятое лицо журналиста, отлично понимал его состояние. И противно
  было Кузе, что тот понимает и видит, что Кузе это претит.
   - Вы, простите, не освободились еще? - спросил Калмыков, не ответив на
  вопрос. Довольно фамильярно спросил - это Кузя тоже отметил.
   - Освободился. Я уже домой собираюсь.
   - Так, может быть, по дороге поговорим? Зайдем куда-нибудь?
   Калмыков уже резвился, только что не подмигивал.
   Кузя хмыкнул.
   - Можно и зайти, - он прикинул, сколько у него осталось денег. На пару
  коньяка, пожалуй, хватит. Недоставало еще, чтобы этот хлыщ угощать стал. До
  этого доводить уж никак нельзя. Лицо хоть и похмельное, но держать нужно.
  Без этого - все, пиши пропало.