же не произносил, а выкрикивал. И тут я заметил,
  что он плачет. То есть даже не плачет, просто по его двухдневной щетине
  текут слезы, а лицо искажено гримасой. Вид сильного и волевого человека,
  утирающего слезы, действовал настолько угнетающе, что я подавил желание
  вступить в спор и виновато замолчал. У меня было такое ощущение, как будто
  Постникова предал я, а не Россия. Наконец он справился с истерикой и
  заговорил спокойным деловым голосом:
  
  - Итак, ты понял, что здесь никому не нужен. Но есть страна, которой мы
  нужны. Очень нужны. И которая готова нас принять и платить нормальные
  деньги за ратный труд.
  
  - Ты предлагаешь податься в "Дикие гуси"? Или Иностранный легион?
  
  Он отрицательно покачал головой:
  
  - Я уезжаю к Саддаму. У него сейчас очень туго с офицерскими кадрами. Две
  войны выбили половину командного состава. Сейчас его представители носятся
  по всему Союзу и вербуют наших офицеров на должности инструкторов и в
  кадровый состав иракской армии. Присоединяйся к нам. Инструктору платят две
  тысячи долларов в месяц плюс двадцать тысяч по окончании контракта. Если
  займешь должность в кадрах, то гораздо больше. Я еду на должность
  начальника штаба танковой бригады. Пять тысяч в месяц. Это в мирное время.
  В военное ставки удваиваются.
  
  - На какой срок подписывается контракт?
  
  -