Сталин кивнул Власику, а сам резко развернулся на каблуках и направился к
  автомобилю, услышав, как за спиной зычный окрик его верного охранника
  "давай в машину", решил участь теперь уже бывшего смертника.
  
  Водитель притормозил возле Марфа-Мариинской обители и, медленно проехав еще
  метров пятьдесят, остановил машину. "Приехали", - каким-то свистящим
  голосом сказал Власик, разворачиваясь всем туловищем назад.
  
  Был уже третий час ночи. Ордынку тускло освещали фонари. Сталин вышел из
  машины в накинутой на плечи шинели и неторопливо направился к подъезду
  старинного четырехэтажного дома с одиноко светящимся окном. Туда же
  цепочкой устремились охранники ехавшие в двух других машинах. Это была
  личная гвардия генсека, не подчинявшаяся никому, кроме Власика. Беззвучно
  проникнув в подъезд, они рассредоточились по этажам, а двое встали у
  деревянной резной двери, на которой висела потускневшая медная табличка,
  свидетельствовавшая о том, что в квартире проживал только один человек,
  доктор медицины.
  
  Тяжело опираясь на перила, генсек поднялся на третий этаж и постучал в
  дверь, которая тут же распахнулась. На пороге, приветливо улыбаясь, стоял
  человек, одетый в безукоризненный костюм-тройку. Его густая черная и
  аккуратно подстриженная борода резко выделялась на фоне белоснежной
  рубашки.
  
  После