ие. И прикрой. Я иду.
   Косарев отдал лейтенанту автомат - слишком тяжелая штука для таких
  путешествий, взял гранаты, погладил пальцами рукоятку разведножа. Кивнув
  лейтенанту, хлопнув его по руке, двинул вперед...
   Без страховки, без альпинистского оборудования штурм такой стены выглядел
  совершенно нереальным. На несколько десятков метров взметнувшаяся вверх
  стена казалась бесконечной.
   Затея была бы совершенно бесполезной, если бы Косарев не был альпинистом
  от Бога. Он чувствовал стену, как нечто родное. Он ощущал камень, находил
  единственно возможную дорогу. Его стальные пальцы впивались в неровности,
  камни летели из-под ребристых подошв. Один не правильный шаг, одно неверное
  движение - и вниз, на острые скальные обломки.
   Смерть - и хорошо, если быстрая, а не постепенно наваливающаяся на
  изломанное болью тело. А потом смерть всей разведгруппы. Молодых, полных
  сил, отчаянных ребят, за которых Косарев был в ответе.
   Для Косарева сейчас не было грохота боя. Не было резких холодных порывов
  ветра. Для него во всей Вселенной существовала лишь эта стена, этот барьер,
  который он должен был взять во что бы то ни стало.
   Резкое движение. Камень откалывается и летит вниз. Следом должен рухнуть
  Косарев. Но последним усилием он вжимается в стену, сливается с ней воедино
  и удерживается...
   Перевести на секунду дыхание. И дальше. Выше.
   Косарев осмелился посмотреть наверх. Оставались