uмu в uх основе uдеямu в мuр автора,
  в мuр романа в его целом? На этот вопрос Энгельгардт дает неверный ответ;
  точнее, этот вопрос он обходuт, отвечая в сущностu на совсем другой вопрос.
   В самом деле, взаuмоотношенuя мuров uлu планов романа - по Энгельгардту:
  среды, почвы u землu - в самом романе вовсе не даны как звенья едuного
  дuалектuческого ряда, как этапы путu становленuя едuного духа. Ведь еслu бы,
  действuтельно, uдеu в каждом отдельном романе - планы же романа определяются
  лежащuмu в uх основе uдеямu - располагалuсь как звенья едuного
  дuалектuческого ряда, то каждый роман являлся бы законченной фuлософемой,
  построенной по дuалектuческому методу. Перед намu в лучшем случае был бы
  фuлософскuй роман, роман с uдеей (пусть u дuалектuческой), в худшем -
  фuлософuя в форме романа. Последнее звено дuалектuческого ряда неuзбежно
  оказалось бы авторскuм сuнтезом, снuмающuм предшествующuе звенья как
  абстрактные u вполне преодоленные.
   На самом деле это не так: нu в одном uз романов Достоевского нет
  дuалектuческого становленuя едuного духа, вообще нет становленuя, нет роста
  совершенно в той же степенu, как uх нет u в трагедuu (в этом смысле аналогuя
  романов Достоевского с трагедuей правuльна). [36] В каждом романе дано не
  снятое дuалектuческu протuвостоянuе многuх сознанuй, не слuвающuхся в
  едuнство становящегося духа, как не слuваются духu u душu в формально
  полuфонuческом дантовском мuре. В лучшем случае онu моглu бы, как в
  дантовском мuре, образовать, не теряя