трещала она, так
  проворно взбираясь по лестнице, что мне стоило немалых усилий не
  отставать от нее.
   -- Он такой больной, странно для доктор. Он хуже и хуже, уже никто
  не лечить, хуже и хуже, никого ему помогать. Такой странный больезнь!
  Доктор весь день брать ванна, странный запах имьеть вода там, и нельзя
  волноваться, нельзя у огонь быть, в тепло... У себя доктор сам
  прибиралься, в мальенький комната держать много-много всякий бутилька
  и мьеханизьм, делать с ними что-то там, только как доктор не работать!
  Но я знай, он был знаменитый доктор, мой отец слыхаль про доктор
  Муньос в Барселона, а недавно доктор выльечиль рука водопроводчик, он
  ее прораниль... Доктор нигде не ходиль, на крыша только. Мой мучо
  Эстебан приносиль ему кушать и бьелье, льекарьство и химикат... Санта
  Мария, нашатирь у доктор, чтоб холед быль!
   Синьора Эрреро поспешила на четвертый этаж, а я вернулся к себе. В
  углу капать перестало. Я поморщился от резкой аммиачной вони и взялся
  за тряпку. Пока я подтирал образовавшуюся на полу лужицу и открывал
  окно, чтобы удалить наполнивший комнату запах, наверху слышался топот
  тяжелых башмаков хозяйки. Из квартиры, расположенной над моей, ранее
  доносились только приглушенные ритмичные звуки, будто негромко
  постукивал бензиновый движок. Шагов доктора Муньоса, моего соседа
  сверху, я никогда не слышал, вероятно, доктор всегда ступал очень
  мягко, тихо и осторожно. Помнится, я подумал: что за странный недуг
  гнетет моего неслышного соседа?.. не является