яется ли его решительный отказ
  от медицинской помощи своих коллег всего лишь капризным чудачеством?
  Наверное, так оно и есть. Врачи очень часто недолюбливают собратьев по
  профессии. Ревнуют, быть может. "Сколь печален удел незаурядной
  личности, -- подумал я, -- личности, волею судьбы павшей так низко..."
   Я бы так никогда и не познакомился с ним, если бы не сердечный
  приступ, приключившийся со мною однажды утром прямо за письменным
  столом. Врачи неоднократно предупреждали меня, что подобные приступы
  могут быть чрезвычайно опасны, и я знал, что нельзя терять ни минуты.
  Вспомнив поведанную сеньорой Эрреро историю об исцелении
  водопроводчика, я из последних сил вскарабкался по лестнице этажом
  выше и слабеющей рукой постучал в дверь, расположенную прямо над моей.
  Отозвались почему-то справа, из-за двери, расположенной по соседству.
  Удивленный голос на хорошем английском поинтересовался, кто я и зачем
  пожаловал. Я немного отдышался и ответил, тогда дверь распахнулась, и
  я сделал неверный шаг вправо...
   В лицо мне дохнуло ужасным холодом. На улице царила чудовищная
  нью-йоркская июньская жарища, к тому же, от приступа у меня поднялась
  температура, и все-таки меня пробрал неудержимый озноб.
   Со вкусом подобранная мебель, выдержанный в рамках определенного
  стиля интерьер поразили меня. Ничего подобного я не ожидал увидеть в
  пансионе сеньоры Эрреро. Раскладная кушетка, днем служащая диваном,
  кресла и столики красного дерева, дорогие портьеры, старинные полотна
  и полки,