нного и нового
  материала. Этой ночью он спал совсем немного, в кресле, не выходя из своего
  кабинета, но еще до рассвета вновь вернулся к рукописи. Перед полуднем его
  врач, доктор Хартвелл, навестил его и настоял на прекращении этой изнуряющей
  работы. Эрмитэйдж отказался, заявив, что для него жизненно важно дочитать
  рукопись и найти объяснение прочитанному. Этим вечером, едва опустились
  сумерки, он наконец завершил свое ужасное чтение и в полном бессилии
  откинулся в кресле. Его жена, которая принесла обед, нашла его в
  полукоматозном состоянии, но он был способен резким окриком остановить ее,
  когда она взглянула на записи, сделанные его рукой. С трудом поднявшись, он
  собрал исписанные листы и запечатал их в большой конверт, который положил во
  внутренний карман пальто. Ему хватило сил, чтобы дойти до дома, но он явно
  нуждался в медицинской помощи, так что немедленно был вызван доктор
  Хартвелл. Когда доктор укладывал Эрмитэйджа постель, тот без конца повторял
  про себя: "Но что же мы можем сделать, Боже милосердный?"
   Доктор Эрмитэйдж выспался, но на следующий день как будто бредил. Он
  ничего не объяснил доктору Хартвеллу, однако, когда успокаивался, то
  настаивал на серьезном и долгом разговоре с Райсом и Морганом. Его бред был
  очень причудливым, например, он неистово требовал уничтожить что-то такое,
  что находится в заколоченном фермерском доме; ссылался на какой-то
  фантастический план, предусматривающий уничтожение всей человеческой расы,
  всей животной и растительной жизни на