ет в человеческом
  обличье. Однако ожидавшийся кошмар так и не наступил. Что бы там ни
  скрывалось на дне ущелья, оно явно выжидало, и Эрмитэйдж сказал коллегам,
  что нападать на него в темноте было бы равносильно самоубийству.
   Робко наступило утро, и ночные звуки прекратились. Был серый, пасмурный
  день, время от времени накрапывал дождик; на северо-западе над холмами
  собирались густые тяжелые облака. Прибывшие из Эркхама ученые находились в
  нерешительности. Укрывшись от усилившегося дождя в одном из немногих
  сохранившихся хозяйственных сооружений на дворе Фрая, они обсуждали свои
  дальнейшие действия: выжидать или нападать. Последнее требовало от них
  спуска в ущелье. Пелена дождя становилась все гуще, а откуда-то из-за
  горизонта доносились раскаты грома, и вот совсем рядом блеснула раздвоенная
  молния, ударив как будто в самый центр проклятого ущелья. Небо сразу
  потемнело, поколебав надежды ученых на то, что гроза будет короткой и
  сменится ясной погодой.
   Было все еще темно, когда, не более чем через час, с дороги донесся
  разноголосый шум. Через мгновение показалась группа людей, не меньше дюжины,
  которые бежали с криками и даже истерическим плачем. Кто-то из бежавших
  впереди начал выкрикивать отдельные слова, и прибывшие из Эркхама бросились
  вперед, как только поняли смысл этих слов.
   "О, Боже мой, Боже, -- задыхался кричавший, -- Оно снова идет, и на
  этот раз днем! Оно вышло оттуда -- вышло и движется, вот прямо сейчас, в эту
  самую минуту, и одному Богу известно,