ением. "Наверное, это он произносит заклинание", --
  прошептал Уилер, хватая трубу. Козодои теперь пели совершенно неистово,
  причем в причудливом, нерегулярном ритме.
   Внезапно свет солнца как бы померк. Это было очень странным, и все
  сразу же обратили на это внимание. Грохот донесся из-под холмов, причудливым
  образом перемешиваясь с гармоничными раскатами, которые, очевидно, шли
  сверху. Сверкнула молния, и пораженные люди стали безуспешно искать признаки
  приближающейся грозы. Пение трех смельчаков из Эркхама теперь стало ясно
  различимым, и Уилер увидел, что они уже все вместе размахивают руками,
  ритмично сопровождая заклинания этими движениями. Из какого-то фермерского
  дома вдали донесся яростный собачий лай.
   Теперь дневной свет изменился настолько, что собравшиеся люди в
  изумлении уставились на горизонт. Багровая тьма, породить которую могло
  только спектральное смещение небесной голубизны, давила сверху на грохочущие
  холмы. Вновь сверкнула молния, на этот раз она была ярче, чем раньше, и всем
  показалось, что вокруг каменного алтаря, там, на вершине, появилась какая-то
  туманность. Ни один их них, однако, не ахал смотреть в этот момент в трубу:
  люди из Данвича вдруг ощутили свое соприкосновение с неуловимой угрозой,
  которой был заряжен воздух.
   И тут раздались те глубокие, надтреснутые, грубые звуки, которые потом
  не мог забыть ни один из присутствовавших. Они были рождены не в
  человеческом горле, ибо человеческие органы не в состоянии породить такое
  акустическое извращение.