ена изначально, и больше не будет
  существовать. В нормальном мире это существо вообще невозможно. Лишь самая
  малейшая частица его была материей в том смысле, как мы это понимаем. Оно
  было похоже на своего отца -- и большая его часть вернулась к нему в
  какую-то туманную область или измерение, лежащее вне нашей материальной
  Вселенной, в некую бездонную пучину, из которой его на миг смогли вызвать на
  холмы наиболее разнузданные ритуалы человеческого богохульства и ереси".
   Наступила краткая пауза, и в это мгновение рассеянные ощущения бедного
  Куртиса Уотли начали постепенно собираться воедино: он поднял руки к голове
  и издал протяжный стон. Память его, казалось, возвратилась к тому моменту,
  когда сознание покинуло беднягу, и увиденный в трубу кошмар вновь обрушился
  на него.
   "О, о мой Бог, эта половина лица -- эта половина лица на самом верху...
  это лицо с красными глазами и белесыми курчавыми волосами, и без подбородка,
  как Уотли... Это был осьминог, головоногое, паук -- или все вместе, но у них
  было почти человеческое лицо, там, вверху, и оно было лицом Колдуна Уотли,
  только... только размерами оно было в целые ярды, целые ярды.
   Он остановился в изнеможении, а вся группа местных жителей уставилась
  на него; их изумление пока еще не превратилось в новый приступ ужаса. Только
  старый Зебулон Уотли, который старался припомнить далекое прошлое, но до сих
  пор не проронил ни слова, наконец заговорил:
   "Пятнадцать лет минуло, -- бессвязно бормотал он, -- я сам слыхал, как
  Старик Уотли сказал, что наступит