них, чуть качнув портфель, так что толстяк тоже
  оказался под прицелом. Последний больше не улыбался, вытаскивая орркие и
  медленно и осторожно опуская его на стол.
   - Разумно, - сказал Шредер, бесшумно подходя к ним. По пути он вытащил
  носовой платок, наклонился, взялся им за край плевательницы и поднял ее.
  Затем он взял с бара полпинтовый стакан "гиннеса" и вылил в плевательницу.
   - Вам не пройти мимо ребят в коридоре, вы же знаете, - резко сказал
  худощавый.
   - О, мы пройдем, - ответил Кених, - Но будьте уверены, что, если у нас
  ничего не получится, вы здесь не будете радоваться нашей беде.
   Он положил в карман пистолет худощавого, а другой швырнул через комнату.
  Шредер нес плевательницу, держа ее в свободной правой руке. Только теперь
  ирландцы осознали те перемены, которые произошли в немцах. Если раньше они,
  казалось, нервничали, были робкими, то теперь стали уверенными,
  невозмутимыми, как глыбы. Пот Кениха высох в считанные секунды. Взгляд его
  маленьких, холодных глазок пронизывал насквозь, когда он грубой рукой
  приглаживал свои коротко стриженые волосы. Казалось, он вырос по крайней
  мере, на четыре-пять дюймов.
   - Ведите себя очень тихо, - сказал он, - и, может быть, я оставлю вас в
  живых. Если вы зашумите или попытаетесь привлечь внимание, тогда... - Кених
  неопределенно пожал плечами. - Одна ракета из этого портфеля и слона свалит.
  Две на каждого - и вас мать родная не признает, если она у вас есть.