Шредер, с улыбкой в глазах за толстыми линзами и с широким волчьим
  оскалом на лице, подошел сзади к этим двоим и произнес:
   - Руки на стол. - Затем, когда они повиновались:
   - А теперь - головы на руки и замрите. - Он помешивал содержимое
  плевательницы.
   - Джентльмены, - продолжил он наконец, - и да простит меня Бог, который
  несомненно существует, за то, что я вас так называю, ибо это не самый
  большой мой грех, - вы сделали большую ошибку. Вы думали, я приеду в эту
  страну и приду сюда к вам в руки, ничего не предприняв для собственной
  безопасности? Господин Кених здесь - это и есть та самая предосторожность
  или, вернее, большая часть ее. Его талант заключается в том, что он думает
  плохие мысли. И никогда - хорошие. Так он защищает меня уже в течение многих
  лет, начиная с 1944 года. И ему это удается, потому что он успевает подумать
  свои плохие мысли раньше, чем другие сделают это. - С этими словами он вылил
  содержимое глубокой плевательницы на склоненные головы.
   Маленький толстяк застонал, но не пошевелился. Худощавый выругался и
  выпрямился. Кених достал из кармана пистолет террориста. Подойдя к бородачу,
  он с силой прижал пистолет к верхней губе ирландца, прямо под носом. Затем
  медленно повел руку вверх до тех пор, пока дуло не уткнулось террористу в
  левую ноздрю. Скамья за ногами ирландца мешала тому двигаться, он выставил
  перед собой трясущиеся руки.
   - Господин Шредер приказал тебе не двигаться,