на
  роковое кресло:
   - Раз вы не фетишист, сядьте туда, если посмеете! Гудевшее как улей
  собрание разом замерло. Все переводили глаза с кресла на мсье Ипполита
  Патара и с мсье Патара на кресло.
   Ипполит Патар заявил:
   - Я сяду, если захочу! Мне никто не смеет приказывать! Но прежде
  позвольте, господа, напомнить вам, что уже пять минут, как настал час
  голосования. - И он прошел на свое место, мигом обретя все свое достоинство.
   Его шествие сопровождалось улыбками. Он заметил это и, пока каждый из
  присутствующих занимал свое место, сказал желчно, сразу превратившись в
  лимонного Патара:
   - Правила не запрещают тем из моих коллег, кто пожелает сесть в кресло
  магистра д'Аббвиля, сделать это.
   Никто не пошевелился. Неожиданно какой-то остроумец нашел выход из
  положения:
   - Лучше не садиться туда из уважения к памяти магистра д'Аббвиля.
   В первом же туре Мартен Латуш, единственный претендент, был единогласно
  избран в Академию.
   Только после этого Ипполит Патар вскрыл свою почту. И испытал радость,
  утешившись после многих огорчений, поскольку среди писем не нашел ничего от
  Мартена Латуша.
   Он покорно принял исключительное задание Академии лично известить Мартена
  Латуша о радостном событии.
   Такого еще не бывало.
   - Что вы ему скажете? - спросил хранитель печати мсье Ипполита Патара.
   Постоянный секретарь, голова которого пошла кругом от всех этих историй,
  рассеянно ответил:
   - А что можно