знанию правды, ибо мой разум был обеспокоен
  расследованием, которое постоянно наталкивалось на нечто сверхъестественное.
  Не один раз я был близок к тому, чтобы отказаться от истощивших мои силы
  попыток расследовать явление, которое я даже не мог понять. Наконец я
  получил доказательство того, что интуиция не обманула меня. Все мои усилия
  были вознаграждены, и я обрел уверенность в том, что привидение в Опере было
  больше, чем призрак.
   В тот день я провел долгие часы, углубившись в чтение "Мемуаров
  импресарио", легковесной книги чрезмерно скептичного Армана Мушармена,
  который за время своей службы в Опере так ничего и не понял в ставящем в
  тупик поведении призрака, энергично высмеивал его, тогда как сам стал первой
  жертвой любопытной финансовой операции, получившей название "магический
  конверт".
   Чувствуя, что прихожу в уныние, я покинул библиотеку и встретил
  администратора нашей Национальной академии музыки. Он оживленно беседовал с
  элегантно одетым маленьким пожилым человеком, которому с радостью представил
  меня. Администратору было известно, как нетерпеливо и, увы, тщетно я пытался
  узнать о местонахождении мсье Фора, мирового судьи, расследовавшего
  знаменитое дело Шаньи. Никто не мог сказать мне, что стало с ним, жив он или
  мертв. Он только что вернулся из Канады, где пробыл пятнадцать лет. Этот
  маленький старик и был сам мсье Фор.
   Мы провели вместе добрую половину вечера, и мсье Фор поведал мне о деле
  Шаньи.