мео и Джульетты" Шарля Гуно. На сцене Оперы эта дивная
  музыка звучала впервые. Мы очень сочувствуем тем, кто никогда не слышал
  Кристину Доэ в партии Джульетты, кто не знал ее простодушного очарования,
  никогда не испытывал дрожи при звуках ее ангельского голоса, не чувствовал,
  как душа высоко парит вместе с ее душой над могилами влюбленных из Вероны:
  "Господи! Господи! Прости нас!" И все же это было ничто в сравнении с
  исполнением ею сцены в тюрьме и финального трио в "Фаусте", которые она
  свела вместо заболевшей Карлотты. Никто с тех пор не слышал и не видел
  ничего подобного! Это была новая Маргарита, Маргарита во всем блеске и
  сиянии, которых в ней до Кристины Доэ никто не подозревал.
   Восторженная публика приветствовала певицу громовыми овациями, она же
  рыдала и в конце концов упала без чувств на руки партнеров. Без чувств ее
  отнесли в артистическую комнату.
   Великий критик де Сен-В, в память об этом изумительном вечере написал
  статью, которую так и озаглавил "Новая Маргарита". Будучи великолепным
  знатоком музыки, он сознавал, что эта милая девочка принесла на подмостки
  Оперы больше, чем свое искусство, - она принесла свое сердце. Все друзья
  Оперы знали, что сердце Кристины осталось таким же чистым, как в пятнадцать
  лет, и, чтобы понять, что случилось с ней, пишет де Сен-В., остается
  "предположить, что она впервые полюбила".
   "Вероятно, я скажу бестактность, - продолжает он, - но только любовь
  способна