и с привидением.
  Однако вскоре произошел инцидент, который напомнил им, что шутка - если это
  было то, что было, - еще не закончилась.
   В это утро Ришар прибыл в свой кабинет в одиннадцать часов. Его
  секретарь, мсье Реми, показал ему полдюжины писем, которые не вскрывал, так
  как на них было написано: "Лично". Одно письмо немедленно привлекло внимание
  Ришара не только потому, что надпись на конверте была сделана красными
  чернилами, но и потому, что, как ему показалось, он видел этот почерк
  раньше. Он быстро понял, что этим неуклюжим почерком был написан параграф,
  которым так странно заканчивалась книга инструкций. Ришар вскрыл конверт и
  прочел:
   "Дорогие импресарио!
   Извините меня за беспокойство и за то, что отнимаю у вас дорогое время в
  тот момент, когда вы решаете судьбу исполнителей в Опере, возобновляете
  важные ангажементы и заключаете новые, делая все это авторитетно, с
  прекрасным пониманием театрального дела, знанием публики и ее вкусов, что я
  с моим долгим опытом нахожу просто поразительным. Я знаю, что вы сделали для
  Карлотты, Ла Сорелли и маленькой Жамме и некоторых других, чей талант вы
  распознали. (Вы знаете, кого я имею в виду под некоторыми другими,
  совершенно очевидно, что это не Карлотта, которая поет, как мартовская
  кошка, и которой лучше никогда не покидать бы кафе "Жакен"; что это не Ла
  Сорелли, которая своим успехом обязана главным образом телу; не маленькая
  Жамме, которая скачет, словно