но теленок на лугу. Это и не Кристина Доэ: хотя
  ее гений неоспорим, вы с ревностной заботливостью отстранили ее от всех
  ведущих спектаклей.) Вы, конечно, свободны управлять оперными делами, как
  считаете необходимым. Однако я воспользуюсь, тем, что вы еще не выбросили
  Кристину Доэ, прослушав ее сегодня в роли Зибеля, поскольку роль Маргариты
  сейчас запрещена ей, и это после триумфа накануне. Прошу вас не располагать
  моей ложей сегодня вечером и в другие вечера. Не могу закончить это письмо,
  не признавшись в том, как неприятно был я удивлен, придя в Оперу и узнав,
  что на мою ложу продан абонемент по вашему приказу.
   Я не протестовал, во-первых, потому что не люблю устраивать сцены, а
  также потому, что думал, что ваши предшественники мсье Дебьенн и Полиньи,
  которые всегда были добры ко мне, не сказали вам перед уходом о моей
  повышенной чувствительности. Но в ответ на мою просьбу объясниться они
  прислали мне письмо, которое доказывает, что вы знакомы с моей книгой
  инструкций. Поэтому считаю, что вы проявляете ко мне нетерпимое неуважение.
  Если вы хотите, чтобы мы жили в мире, вам не должно начинать с того, с чего
  начали вы - отобрали у меня мою ложу!
   Сделав эти маленькие замечания, я прошу вас считать меня вашим покорным
  слугой. Призрак Оперы".
   В конверт была вложена вырезка из "Театрального ревю":
   "П. О.: Р, и М, нельзя простить. Мы предупредили их об этом и оставили
  вашу книгу инструкций. С уважением".
   Едва Фирмен