моего покойного мужа), вы не принесете мне
  скамеечку для ног?" Я стала, извините меня, директор, как помидор. Но голос
  продолжал: "Не бойтесь, мадам Жюль, это я, призрак Оперы!!!" Это был такой
  добрый, дружеский голос, что я почти перестала бояться. Я посмотрела в ту
  сторону, откуда он раздался. Голос, мсье, шел с первого места справа в
  первом ряду. За исключением того, что я никого не видела там, было точно
  так, как будто кто-то сидел на этом месте и говорил со мной, кто-то очень
  вежливый.
   - А ложа справа от ложи номер пять была занята? - спросил Мушармен.
   - Нет. Седьмая и третья ложи были еще пусты. Представление только что
  началось.
   - И что же вы сделали?
   - Я принесла скамеечку, что же еще? Она, разумеется, была нужна не для
  него. Она была нужна для его дамы. Но я никогда не слышала и не видела ее...
   Что? У привидения к тому же была жена? Мушармен и Ришар перевели взгляд с
  мадам Жири на контролера, который стоял позади нее и размахивал руками,
  чтобы привлечь к себе внимание директоров. Он с отчаянием указал пальцем на
  лоб, показывая, что мадам Жири сумасшедшая, что заставило Ришара принять
  окончательное решение уволить контролера, который держал на работе
  помешанную. Но она продолжала рассказывать, полностью погруженная в мысли о
  призраке: теперь она восхваляла его щедрость.
   - В конце спектакля он обычно давал мне монетку в сорок су, иногда в сто
  су, а иногда даже в десять франков, если несколько дней подряд