а.
   Ла Сорелли, желавшая побыть одна, чтобы отрепетировать речь, которую она
  вскоре должна была произнести перед Дебьенном и Полиньи, почувствовала
  раздражение, увидев возбужденных молодых женщин. Прима обернулась к вошедшим
  и спросила о причине их волнения. Маленькая Жамме - нос, который так
  нравился Гревену, глаза цвета голубых незабудок, розовые щечки, белая грудь
  - смогла выговорить лишь два слова, голос ее прерывался и дрожал:
   - Это привидение!
   И она заперла дверь на ключ.
   Артистическая уборная Ла Сорелли была обставлена с комфортом - большое,
  во весь рост зеркало, удобный диван, изящный туалетный столик, вместительный
  гардероб. На стенах несколько гравюр, сувениров ее матери, которая знавала
  славные дни старого оперного театра на улице Лепелетье. Портреты Вестриса,
  Гарделя, Дюпона и Биготтини. Эта комната казалась дворцом девушкам из
  кордебалета. Девушкам, которые ютились в общих помещениях, где напевали,
  ссорились, дубася парикмахеров и костюмеров, угощали друг друга пивом,
  черносмородинным ликером или даже ромом, пока мальчишка не начинал звонить в
  свой колокольчик, вызывая танцовщиц на сцену.
   Ла Сорелли, дама весьма суеверная, услышав, что Жамме упомянула
  привидение, вздрогнула:
   - Ты маленькая дурочка!
   Но поскольку она верила в привидения вообще и в привидение в Опере в
  частности, ей не терпелось получить больше информации.
   - Ты его видела? - живо спросила она.
   - Так же ясно, как вижу тебя, -