ьда и подбежала к нему. Но Рультабийль
  оказался проворнее: прежде чем она добежала до стола, о который он опирался,
  он успел накинуть на разбросанные на нем бумаги салфетку.
   Матильда, разумеется, это заметила и в удивлении остановилась.
   - Мы вам мешаем? - спросила она с мягким упреком в голосе.
   - Нет, - ответил Рультабийль, - я кончил работать. Потом я вам это
  покажу. Это - шедевр, пятиактная пьеса, но я еще не придумал развязку.
   И молодой человек улыбнулся. Вскоре он вполне овладел собой, принялся
  шутить и благодарить нас за то, что мы нарушили его уединение. Затем он
  решил непременно пригласить нас отобедать, и мы пошли втроем в ресторанчик
  Фуайо в Латинском квартале. Что это был за чудный вечер! Рультабийль
  позвонил по телефону Роберу Дарзаку, и тот подоспел к десерту. В то время
  г-н Дарзак чувствовал себя неплохо, а пресловутый Бриньоль в Париже еще не
  появился. Все веселились, словно дети. Летний вечер в пустынном
  Люксембургском саду был так красив и тих!
   Прежде чем проститься с м-ль Стейнджерсон, Рультабийль попросил у нее
  извинения за свои странные выходки и признался, что вообще-то у него
  довольно мерзкий характер. Матильда его поцеловала, Робер Дарзак сделал то
  же. Молодой человек выглядел весьма взволнованным и, пока я провожал его до
  дверей, не проронил ни слова, а на прощание пожал руку так, как до этого еще
  никогда не делал. Забавный чудак! Ах, если б я знал!.. Как же теперь я
  упрекаю себя за то, что в те времена