катастрофы "Дордони" он мог пожертвовать несколькими документами.
  Но что с вами, друг мой? По-моему, вам дурно! Вы не заболели?
   Рультабийль упал на стул. Дрожащим голосом он рассказал, что поверил на
  самом деле в смерть Ларсана только после венчания. Репортер считал: если
  Ларсан жив, он ни за что не позволит совершиться акту, который отдавал
  Матильду Стейнджерсон г-ну Дарзаку. Ларсану достаточно было только
  показаться, чтобы помешать браку, и, как бы опасно для него это ни было, он
  обязательно так и сделал бы, зная, что весьма набожная дочь профессора
  Стейнджерсона не согласилась бы связать свою судьбу с другим человеком при
  живом муже, пусть даже с житейской точки зрения ее с ним ничто не связывало.
  Ей могли доказывать, что по французским законам этот брак недействителен, -
  напрасно: она тем не менее считала бы, что священник сделал ее несчастной на
  всю жизнь.
   Утирая струившийся со лба пот, Рультабийль добавил:
   - Увы, друг мой, вспомните-ка, по мнению Ларсана, "дом священника все так
  же очарователен, а сад все так же свеж"!
   Я прикоснулся ладонью к руке Рультабийля. Его лихорадило. Я хотел его
  успокоить, но он меня не слушал.
   - Значит, он дождался, когда брак будет заключен, и появился несколько
  часов спустя! - воскликнул он. - Ведь для меня - да и для вас, не так ли? -
  телеграмма господина Дарзака ничего не означает, если в ней не имеется в
  виду, что Ларсан возвратился.
   - Очевидно так! Но ведь господин Дарзак мог ошибиться?
   - Что вы! Господин