несчастных случая, причем при проведении
  совершенно безопасных опытов. В первый раз неожиданно взорвалась гейслерова
  трубка, осколки которой могли серьезно ранить г-на Дарзака, но угодили в
  самого Бриньоля - у него на руках до сих пор осталось несколько шрамов. Во
  второй раз дело могло закончиться гораздо хуже: взорвалась маленькая
  бензиновая горелка, над которой как раз наклонился г-н Дарзак. Ему чуть не
  обожгло все лицо, но по счастью обгорели только ресницы, да на какое-то
  время ухудшилось зрение, так что он с трудом мог выносить яркий солнечный
  свет.
   После таинственных происшествий в Гландье я находился в таком состоянии,
  что склонен был считать необыкновенными самые заурядные события. Когда
  произошло последнее несчастье, я как раз зашел к г-ну Дарзаку в Сорбонну. Я
  сам отвел нашего друга к аптекарю, а оттуда к врачу и довольно сухо попросил
  Бриньоля оставаться на месте, хотя тот порывался идти с нами. По дороге г-н
  Дарзак поинтересовался, почему я был так резок с беднягой Бриньолем; я
  ответил, что мне вообще не нравятся его манеры и к тому же я считаю его
  виновным в этом несчастном случае. Г-н Дарзак спросил, почему я так думаю,
  но я не нашелся что ответить, и он рассмеялся. Однако когда врач сказал ему,
  что он мог потерять зрение и только чудом отделался так легко, смеяться он
  перестал.
   Конечно, недоверие, которое внушал мне Бриньоль, выглядело смешно, да и
  несчастные случаи больше не повторялись. И тем не менее я был настроен
  против