ерез которую извлекли мозг, - именно такое чувство испытывал Норман, когда ему за разговором случалось взглянуть в глаза жены.
   - Я ничего не знаю, - сорвалось с бледных губ. - Я только говорю. Мою душу забрали. - Голос принадлежит не ей, а телу.
   Да, подумалось Норману, и тон этого голоса нельзя назвать даже наставительным: уж слишком он бесцветен.
   Слова произносились размеренно, с одинаковой интонацией, походили друг на друга как две капли воды и напоминали монотонный шум какого-нибудь агрегата.
   Меньше всего на свете Норману хотелось приставать с расспросами к этой карикатуре на человека, но он чувствовал, что должен любой ценой вызвать хоть какой-то отклик на застывшем, словно маска, лице, должен найти зацепку, от которой мог бы оттолкнуться в рассуждениях его собственный мозг.
   - Тэнси, если ты говоришь о том, что творится вокруг, ты не можешь не воспринимать происходящего. Мы с тобой вдвоем, здесь, в этой комнате!
   Запеленутая в полотенце голова качнулась из стороны в сторону, как у механической куклы.
   - С тобой только тело. "Я" тут нет.
   Он машинально исправил "я" на "меня", прежде чем сообразил, что во фразе нет грамматической ошибки. Он вздрогнул.
   - Ты хочешь сказать, - спросил он, - что ничего не видишь и не слышишь? Что тебя окружает чернота?
   Механическое движение головы, которое убеждало лучше всяких возражений, повторилось.
   - Мое тело все видит и все слышит. Оно не пострадало. Оно способно выполнять самые разные действия. Но внутри пусто. Там нет даже черноты.
   Утомленное сознание Нормана перескочило вдруг к основному постулату бихевиористской <Бихевиоризм - направление в американской психологии XX в., сводящее психику к различным формам поведения, к совокупности реакций организма на стимулы внешней среды.> психологии: человеческие поступки могут быть удовлетворительно объяснены без обращения к психике,