а страшно напугана, когда мы впервые приехали в Хемпнелл, чтобы узнать насчет вакансии?
   - Да, Норм, да. Хемпнелл привел меня в ужас. Все кругом смотрели на нас с неприязнью и были такими чопорными! Мне чуть ли не в глаза заявили, что профессорская жена из меня никудышная. Я не знаю, кто был хуже, - то ли Хульда Ганнисон, которая, когда черт меня дернул посоветоваться с ней, оглядела меня с головы до ног и буркнула: "По-моему, вы нам подходите", - то ли старая миссис Карр, что погладила меня по руке со словами: "Вы и ваш муж найдете в Хемпнелле свое счастье. Вы молоды, но в Хемпнелле любят молодежь!" Рядом с этими женщинами я чувствовала себя беззащитной, и мне почудилось, что ты тоже в опасности.
   - Понятно. Значит, когда я повез тебя на юг, в этот заповедник суеверий, ты преследовала свои цели.
   Тэнси невесело рассмеялась:
   - Сказать по правде, да. Я схватывала все на лету.
   Меня не отпускала мысль, что когда-нибудь мои познания мне пригодятся. Так что, возвратившись осенью в Хемпнелл, я сумела совладать с некоторыми своими страхами.
   Норман кивнул. Ну разумеется! Недаром тихий энтузиазм Тэнси, с каким она выполняла скучные секретарские обязанности, представлялся ему довольно-таки неестественным.
   - Но к колдовству ты не прибегала, - с нажимом произнес он, - пока я не заболел зимой воспалением легких?
   - Ты прав. До того я словно играла в игрушки - твердила, просыпаясь по ночам, обрывки заклинаний, бессознательно избегала делать то или другое, потому что это сулило беду, например, не подметала крыльцо в темноте и не клала крест-накрест ножи и вилки. Когда же ты заболел... Если любимый человек умирает, чтобы спасти его, годятся любые средства.
   В голосе Нормана прозвучало сочувствие:
   - Конечно, конечно. - Впрочем, он тут же спохватился и вновь заговорил наставительно, как учитель с учеником:
   - Но, сдается мне, ты уверовала