чение. Подумать только, мелькнула у него мысль, я справился там, где сплоховал бы иной психиатр!
   - Бывали времена, когда мне хотелось все бросить, - прибавила Тэнси. - А порой меня брала досада на то, что я родилась женщиной.
   Последующие события слились для Нормана в бесконечную вереницу поисков. Сперва они обшарили комнату Тэнси, выискивая различные амулеты и колдовские принадлежности. Норману невольно вспомнились старинные комедии, в которых из крошечного такси высыпала целая куча народу, - казалось невозможным, чтобы в нескольких неглубоких ящиках стола и коробках из-под обуви могло поместиться столько всякой всячины. Норман швырнул в мусорное ведро потрепанный экземпляр своей статьи о параллелизме, подобрал переплетенный в кожу дневник жены. Тэнси покачала головой. После секундного колебания Норман положил дневник обратно.
   Затем они перевернули весь дом. Тэнси двигалась быстрее и быстрее, перебегала из комнаты в комнату, извлекала завернутые во фланель "ладошки" из самых невероятных мест. Норман снова и снова задавался вопросом, как он за десять лет жизни в доме умудрился не заметить ни единого талисмана.
   - Похоже на поиски клада, верно? - спросила у него Тэнси, печально улыбаясь.
   Потом они вышли на улицу. Амулеты нашлись под парадной и черной дверями, в гараже, в автомобиле, который там стоял. Чем сильнее разгорался огонь в камине, тем легче становилось у Нормана на душе. Наконец, Тэнси распорола подушки на постели и осторожно вынула оттуда две фигурки из перьев, перевязанные шелковой ниткой.
   - Видишь, одна изображает сердце, а другая - якорь.
   Они охраняли тебя, - сказала Тэнси. - Это перьевая магия Нового Орлеана. За последние годы ты и шага не сделал без того, чтобы тебя не сопровождали мои обереги.
   Фигурки полетели в пламя.
   - Ну, - спросила Тэнси, - чувствуешь?
   - Нет, - ответил он. - А что я должен чувствовать?