л Тотема, который не сводил зачарованного взгляда с огня.
   - Пошли спать, старина. Время, должно быть, около двенадцати. Нет, четверть первого.
   Он сунул часы обратно в карман, и тут пальцы его левой руки коснулись медальона, прикрепленного к другому концу цепочки.
   Норман взвесил на ладони золотое сердечко, подаренное когда-то Тэнси. Не слишком ли оно тяжелое для такого рода вещиц? Он подцепил ногтем крышку медальона.
   Пальцы были чересчур неуклюжими, чтобы извлечь наружу фотографию Тэнси; повозившись, Норман наконец додумался подсунуть под край снимка острие карандаша.
   На дне медальона лежал крошечный фланелевый пакетик.
   Женщина! Вот так всегда: внешне покорилась, а хоть малость, но припрятала!
   Может, она запамятовала...
   Он швырнул пакетик в камин. Фотография упала на уголья, вспыхнула и сгорела в мгновение ока. Норман успел только заметить, как почернело на ней лицо Тэнси.
   Пакетик оказался более стойким. Сперва его поверхность приобрела желтоватый оттенок опаленного ворса, потом появился дрожащий язычок пламени.
   Одновременно, несмотря на то, что от огня по-прежнему исходило тепло, тело Нормана пронизал холод. В комнате как будто потемнело. Он услышал негромкое урчание, словно где-то глубоко под землей трудились могучие машины.
   Ему почудилось вдруг, что он стоит нагой и безоружный перед неким враждебным и чужеродным существом.
   Тотем пристально вглядывался в тени в дальнем углу.
   Неожиданно он зашипел и метнулся вон из комнаты.
   Норман понял, что дрожит. Реакция на нервное возбуждение, сказал он себе. Должно быть, переутомился.
   Пламя угасло, оставив после себя тлеющие угольки.
   Оглушительно зазвонил телефон.
   - Профессор Сейлор? Я полагаю, вы надеялись, что никогда обо мне не услышите? Я звоню вам потому, что имею обыкновение растолковывать людям, кем бы они ни были, свои намерения; для