ва, быстрее, но все также страстно:
   - О Норман, я так рада, что набралась смелости позвонить тебе! Я готова, дорогой, я готова. Приходи ко мне.
   - Правда"? - Норман не знал, что думать. Ему внезапно показалось, что он уже слышал раньше похожие интонации, сталкивался с похожим построением фраз.
   - Приди ко мне, любимый, приди ко мне. Забери меня туда, где мы будем одни, совсем одни. Я отдамся тебе, я буду твоей рабыней. Повелевай мной, делай со мной что пожелаешь.
   Норману хотелось расхохотаться, однако на сердце у него было неспокойно. Конечно, приятно выслушивать такие признания, но все-таки в звонке было что-то от розыгрыша. Может, кому-то вздумалось пошутить"?
   - Милый, я лежу на диване и говорю с тобой, и на мне нет никакой одежды. Рядом с моей кроватью стоит лампа с розовым абажуром. О, забери меня с собой на необитаемый тропический остров. Мы там будем любить друг друга. Я укушу тебя, ты укусишь меня, а потом мы бросимся в море, залитое лунным светом, а вокруг по воде будут плавать белые лепестки...
   Конечно, шутка, иного просто быть не может, решил он с полуосознанным сожалением. Неожиданно он догадался, кто способен разыгрывать его таким образом.
   - Приди же, Норман, приди и забери меня во тьму, - продолжал сладострастный голос.
   - Ладно, приду, - ответил он. - А когда мы отзанимаемся любовью, я включу свет и спрошу: "Мона Ателл, тебе не стыдно?"
   - Мона? - взвизгнул голос. - Ты сказал - "Мона"?
   - Ну да, - усмехнулся Норман. - Ты единственная актриса, единственная женщина, которую я знаю, способная изобразить столь знойный темперамент. А как бы ты поступила, если бы трубку сняла Тэнси? Начала бы подражать Хамфри Богарту? Как там Нью-Йорк? Гуляете? Что пьем?
   - Пьем? Норман, ты не узнал меня?
   - Конечно, узнал. Ты Мона Ателл. - Однако он засомневался. Затянутые шутки были отнюдь не во вкусе Моны. К тому же голос