ос в трубке, который он точно слышал раньше, делался все выше и выше.
   - Значит, ты действительно не узнаешь меня?
   - Боюсь, что нет, - ответил он довольно резко, в тон вопросу.
   - В самом деле?
   Норман почувствовал, что, эти три слова предвещают бурю, но ему надоело сдерживать себя.
   - Нет! - бросил он.
   И едва не оглох от раздавшегося на том конце провода истошного вопля:
   - Ах ты, дрянь! Мерзавец! После всего, что ты сделал со мной! Значит, не ты изводил меня, не ты раздевал меня взглядом?
   - Послушайте...
   - Знойный темперамент! Да ты.., паршивый учителишка! Ступай к своей Моне! Ступай к своей задаваке-жене!
   Чтоб вам всем троим жариться в аду на сковородке!
   Услышав короткие гудки, Тотем, с интересом внимавший разговору, отвернулся. Криво улыбаясь, Норман положил трубку. Вот тебе и безмятежная профессорская жизнь!
   Он попытался определить, кто из знакомых женщин может сгорать от любви к нему, но ничего не достиг. Пожалуй, мысль насчет Моны Ателл была вполне здравой. Мона не задумалась бы позвонить из Нью-Йорка, если бы ей взбрело в голову разыграть Сейлоров. Она обожала подобные развлечения, особенно на вечеринках после представления.
   Однако шутки свои она обычно заканчивала по-иному. Ей нужно было, чтобы смеялись все.
   Может статься, объявился другой шутник.
   А вдруг это не шутка... Норман пожал плечами. Сущий бред! Надо рассказать Тэнси, повеселить ее. Он направился в спальню.
   У двери в комнату он застыл как вкопанный. Лишь сейчас к нему вернулась память о том, что случилось днем.
   За звонками он начисто позабыл о переполохе, который сам и устроил.
   Он поглядел на телефон. В доме было очень тихо.
   Внезапно у него мелькнула мысль, что, если вдуматься, эти два звонка в столь поздний час - нечто большее, чем простое совпадение.
   Впрочем, ученый должен придерживаться фактов.