поймал себя на мысли, что его коллега был бы куда счастливее, торгуя, скажем, мылом или косметикой. Потребовалась бы процедура психоанализа, чтобы выявить, что заставляет Томпсона цепляться за академический мир. Впрочем, он не одинок в своем влечении.
   - У меня к вам деликатное дельце, - сказал Томпсон.
   Иногда у Нормана складывалось впечатление, что тот коллекционирует трудности такого рода. - Только что мне звонил один из членов опекунского совета. До него дошли весьма странные слухи - откуда именно, он не пожелал сообщить - относительно вас и миссис Сейлор. Будто бы на рождественских каникулах вы, будучи в Нью-Йорке, побывали на вечеринке, которую устраивали знаменитые, но известные своей.., гм.., веселостью актеры.
   Знаете, по-моему, это не очень-то правдоподобно. Якобы вы кутили ночь напролет, а потом был импровизированный спектакль в ночном баре и что-то связанное с академической мантией и.., э-э.., некой стриптизеркой. Я пообещал разобраться. Но, разумеется, я подумал.., может, вы...
   - Представлю опровержение? Извините, но не получится. К сожалению, все так и было на самом деле.
   - Да?.. Понятно. Ну что ж, - Томпсон вздохнул. - Тогда я вам скажу вот еще что. Опекун - Феннер - был в страшном гневе. Он так кричал, что у меня в ушах звенело. Послушать его, актеры сплошь пьяницы и развратники.
   - Ну, что касается Моны и Велби Ателлов, тут он прав в первом и ошибается во втором. Они по-своему верны друг другу. Вообще, любопытная пара! Я вас как-нибудь с ними познакомлю.
   - О... Конечно, конечно, - проговорил Томпсон. -"Всего доброго.
   Прозвенел звонок, возвещавший о начале занятий.
   Норман бросил на стол обсидиановый нож, которым пользовался, распечатывая почтовые конверты, отодвинул стул и поднялся, слегка раздраженный очередным проявлением маразматической чопорности Хемпнелла. Не то чтобы он предпринимал какие-то попытки, стремясь