щение даже шло на пользу.
   - Я обедала сегодня с Генриеттой.., с миссис Поллард, - сообщила Ивлин Соутелл Норману с видом человека, который побывал на обеде у члена королевской семьи.
   - О, Норман... - встрял было Харви, взмахивая портфелем.
   - У нас получился очень интересный разговор, - перебила его жена. - И о вас, Норман, мы говорили тоже.
   Как будто Грейсин неверно истолковала кое-какие фразы из вашей лекции. Она такая впечатлительная!
   Тупоголовая, мысленно поправил Норман. Вслух же он, чтобы не показаться невежливым, пробормотал:
   - Да?
   - Милая Генриетта была слегка озадачена тем, как ей быть. Я рассказываю вам потому, что, по-моему, вы желали бы это знать. В конце концов, важнее всего, чтобы ни у кого не сложилось предвзятого мнения о вашей кафедре.
   Ты согласен со мной, Харви?
   - Что? Конечно, дорогая, конечно. Послушайте, Норман, насчет той диссертации, которую я отыскал в библиотеке. Просто удивительно! Ее главные доводы и заключения почти целиком совпадают с теми, которые содержатся в вашей книге. Замечательный случай истинности двух различных подходов, совсем как у Дарвина с Уоллесом или...
   - И ты ничего не сказал мне, дорогой?! - воскликнула миссис Соутелл.
   - Минутку, - проговорил Норман.
   Скрепя сердце он приготовился дать объяснение в присутствии супруги Харви:
   - Простите, что вынужден разочаровать вас, Харви.
   Все случилось в мой первый год пребывания здесь, в 1929-м.
   Выпускник по имени Каннингем ухватил суть моих идей, которыми я с ним делился, и использовал их в своей докторской диссертации. В то время проблема сходства между суеверием и неврозом была побочной линией моих исследований; к тому же я два месяца проболел воспалением легких и не успел прочитать его работу до того, как он защитился.
   Соутелл моргнул. Лицо его приобрело обычное обеспокоенное выражение. Судя по взгляду