ешался омерзительный рев трещотки, дьявольски схожий с рычанием надвигающегося грузовика.
   - Ох, что я натворила! - Ивлин Соутелл вновь схватилась за рукоятки. - Подумать только, ваш голос - и эта дрянная музыка! - Она усмехнулась. - Впрочем, профессор Сейлор, вы же сами сказали, что звуки бессильны причинить зло.
   Норман не стал поправлять ее. Она стояла перед ним, заложив руки за спину. Ее супруг, наморщив от напряжения лоб, тыкал пальцем во все еще кружащийся диск на одном из проигрывателей.
   - Да, - ответил Норман медленно, - так и есть. Что ж, спасибо за доставленное удовольствие.
   - Увидимся вечером! - крикнула ему вслед Ивлин.
   Это прозвучало скорее как "тебе от меня не отделаться, голубчик".
   Ненавижу ее, решил Норман, поднимаясь по темной лестнице и торопливо шагая по коридору.
   Вернувшись к себе в кабинет, он сел за стол и с головой ушел в работу. Когда же встал, чтобы включить свет, то случайно поглядел в окно.
   Поначалу он застыл как вкопанный, потом бросился к шкафу, в котором лежал полевой бинокль.
   Похоже, кто-то обладает весьма своеобразным чувством юмора; как иначе можно объяснить подобную шутку?
   Он внимательно осмотрел в бинокль гребень крыши и каменные лапы с когтями, ища хотя бы следы трещин, но ничего не обнаружил, потому что тусклого дневного света явно недоставало для хорошей видимости, - по крайней мере он себя в том убеждал.
   Каменный дракон располагался теперь на краю водосточного желоба, словно намеревался прогуляться вдоль архитрава старинных ворот и ступить на крышу Мортон-холла.
   Повинуясь внезапному побуждению, Норман перевел бинокль на голову Галилея и прочитал надпись под ней, которую не смог разобрать раньше:
   Eppur si mu0ve.
   Слова, которые будто бы произнес Галилей, выходя с судилища, на котором его заставили отречься от веры в то, что Земля вращается вокруг Солнца.
   "И