сно понимаю, что значат Дженнингсы с их связями и политическим влиянием для президента Полларда.
   Ганнисон кивнул. Они молча закурили. Норман думал о том, насколько отличается подлинная жизнь от детективного романа, где попытка убийства обычно представляется событием исключительной важности, вызывает всеобщий переполох, множество телефонных звонков и собирает целую армию полицейских и частных сыщиков. А в жизни, да еще в такой, где правит респектабельность, о ней предпочитают не распространяться и как можно скорее забыть. Ганнисон посмотрел на часы:
   - Пора собираться. Почти семь часов, а мы приглашены к вам к восьми.
   Но вместо того чтобы уйти, он подошел к окну, в котором красовалась дырка от пули.
   - Я попросил бы вас ничего не говорить Тэнси, - произнес Норман. - Не нужно ее волновать.
   Ганнисон снова кивнул:
   - Сохраним все в тайне. - Он показал на окно:
   - Вот один из любимчиков моей жены.
   Норман увидел, что палец Ганнисона направлен на каменного дракона, выхваченного из вечернего сумрака холодным сиянием уличных фонарей.
   - Я хотел сказать, - пояснил Ганнисон, - что у нее наберется с добрый десяток фотографий этой статуи. Хемпнелл - ее слабость. По-моему, у нее имеются снимки всех здешних архитектурных излишеств. Однако дракона она выделяет особо, - он хмыкнул. - В обычных семьях в темной комнате прячется муж, а у нас - наоборот, несмотря на то, что я химик.
   Мысли Нормана вдруг перескочили на трещотку.
   Внезапно он осознал, чем связаны между собой запись звуков, издаваемых трещоткой, и фотография дракона.
   Впрочем, он сумел не задать Ганнисону ни одного вопроса из тех, что вертелись у него на языке.
   - Пошли, - сказал он, - не то опоздаем.
   Ганнисон вздрогнул, услышав его сдавленный голос.
   - Вы подкинете меня? - спросил Норман уже спокойнее. - Я сегодня без машины.
   - Разумеется, - отозвался