аже и не помышлял.
   Серо-зеленые глаза Тэнси были загадочными, как взгляд сфинкса.
   - Что же тогда тебя тревожит?
   - Ничего. - Вот здесь следует быть как можно осмотрительнее.
   Она покачала головой:
   - Не обманывай. Ты волнуешься. Если из-за того, о чем ты мне до сих пор не рассказал, то не изводи себя.
   Мне давно все известно.
   Норман вздрогнул.
   Тэнси кивнула:
   - Да. И про кафедру, и про студента, который стрелял в тебя, и про ту девушку, Ван Найс. Неужели ты думал, что в Хемпнелле не найдется доброхотов, чтобы поведать мне о столь значительных событиях? - Она усмехнулась. - Не пугайся, я знаю, что не в твоих привычках обольщать любвеобильных секретарш - по крайней мере, невротички не в твоем вкусе. - Она снова посерьезнела. - Все это мелочи, на которые наплевать и забыть. Ты не рассказывал мне о них потому, что опасался, как бы я не кинулась вновь защищать тебя. Правильно?
   - Да.
   - Однако мне кажется, что твое беспокойство имеет более глубокие корни. Я чувствовала вчера и чувствую сегодня, что ты хочешь, но никак не решишься обратиться ко мне за помощью.
   Он помолчал, прежде чем ответить, посмотрел жене в лицо, словно стремясь угадать, что таится под внешней невозмутимостью Тэнси. Хотя она и уверяет его в обратном, ее рассудок скорее всего держится где-то на грани безумия. Одно неосторожное движение, одна необдуманная фраза, и... Как только он умудрился так запутаться в пустяковых трудностях, созданных большей частью его собственным взбудораженным воображением? Лишь несколько дюймов отделяют его от единственной в мире женщины, которая для него что-то значит, женщины с гладким лбом и чистыми серо-зелеными глазами. Он должен отвлечь ее от тех нелепых, смехотворных мыслей, которые осаждают ее столько дней подряд.
   - Если говорить откровенно, - произнес он, - я тревожился за тебя, опасался за твое здоровье. Наверно,