рно, это было неразумно - ты ведь все равно ощутила мою тревогу. Но тем не менее я выбрал именно такой путь.
   До чего же легко, подумалось вдруг ему, убедительно лгать тем, кого любишь.
   Тэнси как будто сомневалась.
   - Правда? - спросила она. - Сдается мне, ты что-то скрываешь от меня.
   Он крепко обнял ее, и она улыбнулась.
   - Должно быть, во мне проснулись Макнайты, мои шотландские предки, - сказала она со смехом. - Они были упрямы как бараны. У нас в родне все такие: мы безоглядно увлекаемся, но если излечиваемся, то сразу и полностью. Помнишь моего дядюшку Питера, который в свои семьдесят два года, будучи священником пресвитерианской церкви, сложил с себя сан и порвал с христианством в тот самый день, когда взял да и решил, что Бога не существует.
   Вдалеке басовито прогремел гром.
   Гроза возвращалась.
   - Я рада, что ты беспокоился за меня, - продолжала Тэнси, - что ты обо мне заботишься.
   Она улыбалась, но взгляд ее по-прежнему оставался загадочным, словно хранил какую-то тайну. Поздравляя себя с тем, что довольно успешно выпутался из сложного положения, Норман внезапно сообразил, что в игру, которую он затеял, можно играть и вдвоем. Чтобы ободрить его, Тэнси не задумается умолчать о собственных треволнениях. Выходит, она перехитрила его? С чего он взял?..
   - Не выпить ли нам? - предложила Тэнси. - А потом давай обсудим, стоит тебе в этом году покидать Хемпнелл или нет.
   Он кивнул. Тэнси направилась на кухню.
   Можно прожить с человеком в любви и согласии пятнадцать лет, и все-таки порой он будет приводить тебя в смущение.
   Зазвенели стаканы, послышалось умиротворяющее бульканье.
   Неожиданно, в унисон с раскатом грома, раздался пронзительный вопль. Кричало животное. Норман не успел еще вскочить, как вопль затих.
   Из кухни до задней двери было ближе, поэтому Тэнси чуть опередила мужа.
   В желтом свете