его от клуба до виллы босса, и он не пытается удрать, потому что намерен еще пожить на этом свете, если ему представится возможность.
   Но такое случается только в фильмах.
   И когтистые лапы - тоже оттуда.
   Он кивнул своему отражению в зеркале над сервантом.
   - Познакомьтесь с профессором Сейлором, - проговорил он, - известным этнологом, искренне верящим в колдовство.
   Лицо в зеркале выглядело не столько озадаченным, сколько испуганным.
   Норман смешал себе второй коктейль, не забыв позаботиться о Тэнси, и вернулся в гостиную.
   - Запорок! - провозгласила Тэнси. - Кстати говоря, последний раз я видела тебя подвыпившим на Рождество.
   Он усмехнулся. Гангстеры в фильмах всегда напиваются пьяными, чтобы отвлечься от раздумий о своей плачевной участи. Надо признать, неплохое средство.
   Понемногу начало возвращаться настроение, которое они пережили, стоя на холме. Они разговаривали, слушали старые пластинки, рассказывали друг другу анекдоты, достаточно "бородатые" для того, чтобы считаться свежими. Потом Тэнси села за пианино. Чего они только не пели, сперва с запинкой, а затем во весь голос - народные, рабочие и революционные песни, псалмы и государственные гимны, блюзы, Брамса и Шуберта.
   Они вспоминали. И продолжали пить.
   Но в голове Нормана по-прежнему вращалась кристаллическая сфера, внутри которой бились беспокойные мысли. Алкоголь помог ему справиться с возникшим было страхом, и он принялся со скрупулезностью пьяницы размышлять о проявлениях колдовства в заселенном людьми мире.
   К примеру, разве не логично предположить, что все саморазрушительные стремления проистекают из магического воздействия? Иначе откуда берутся эти всеобщие порывы, идущие вразрез с законами самосохранения и выживания? Чтобы хоть как-то объяснить их, Эдгар По сочинил своего "Беса противоречия", а психоаналитики выдвинули гипотезу "влечения к смерти".