онтаном, возле огромной дубовой двери с
  бронзовой фурнитурой.
   Пока она вылезала из машины, низкие, лиловые облака, которые все утро
  грозили дождем, внезапно разразились ослепительной вспышкой. В следующий миг
  последовал оглушительный удар грома, обрушившийся на высокие стены особняка
  и срикошетивший, как нечто осязаемое.
   Элайн не вздрогнула. Она не боялась грома. Она знала все о грозах, их
  причинах и воздействии на природу, и никакие глубоко укоренившиеся в народе
  суеверия не могли смутить ее.
   У двери она приподняла тяжелый молоток, который, как она теперь
  разглядела, имел форму волчьей головы и был почти вполовину ее натуральной
  величины. Тот упал с громким, гулким звуком, который вряд ли мог остаться
  без ответа. Она не повторила удар.
   Несколько капель дождя упало на мощеный тротуар, на котором она стояла,
  но Элайн не попыталась укрыться.
   Прошла целая минута, прежде чем кто-то повернул изнутри дверную ручку и
  открыл толстую дверь. В тускло освещенном холле стоял пожилой человек,
  сутулый и седой, с лицом, изборожденным густой сетью морщин, которые
  расходились от уголков его глаз, носа и губ. Лицо его выглядело как старый
  пергамент.
   - Да? - спросил он.
   - Элайн Шерред к Ли Матерли, - сказала девушка.
   - Наша новая медсестра, - кивнул мужчина. Его слегка подобострастные
  манеры выдавали домашнего лакея, хотя - как показалось Элайн - он, скорее
  всего, служил у Матерли очень