знал об этом.
   Несколько месяцев кряду телефон молчал, разве что сама домовладелица
  звонила ему снизу, дабы сообщить, что доставлена почта, или пригласить на
  обед. Однако после объявления из Белого дома, после всей шумихи по поводу
  медали, ему стали звонить по два-три раза в день, как правило, совершенно
  незнакомые люди. Одни осыпали его ненужными поздравлениями, другие просили
  об интервью для разных изданий, которые он никогда не читал. Обычно он всех
  отшивал. До сих пор никто не звонил ему среди ночи, но он все равно уже
  понял: с покоем, к которому он привык в доме за первые месяцы после
  демобилизации, покончено навсегда.
   Сначала он не собирался подходить к телефону, смакуя виски и с
  нетерпением ожидая, когда он перестанет наконец дребезжать. Однако после
  шестнадцатого звонка решил, что звонящий куда терпеливее его, и снял трубку:
   - Алло?
   - Чейз?
   - Да.
   - Ты меня узнаешь?
   - Нет, - сказал он, слыша незнакомый голос. Голос звучал устало и мог
  принадлежать какому угодно мужчине: от шестнадцати до шестидесяти лет,
  толстому или худому, высокому или низкому.
   - Как нога, Чейз? - В голосе звучала издевка, хотя Чейз не понимал ее
  причины.
   - Нормально, - ответил Чейз. - Даже, можно сказать, хорошо.
   - А ты мастак драться.
   Чейз промолчал, он буквально лишился дара речи, начав понимать, что это
  за звонок.
   - Очень здорово орудуешь руками,