от, посмотрев на него, и в его темных глазах
  мелькнуло что-то большее, нежели просто любопытство.
   - Чем я заслужил эту свободу?
   - Ничем, - сказал тот человек. - Мы освободили вас, потому что...
   Майк заговорил более уверенно:
   - Не надо меня агитировать. Вы в некотором роде производите Революцию.
  Против Шоу. Предполагается, что на это наложен запрет, но кое-какие слухи
  просачивались и в студию, мимолетные и неясные Чего вы хотите от меня?
   Незнакомец помолчал несколько мгновений, потом вздохнул:
   - Нет никакого смысла вводить вас в курс дела постепенно. И я не порицаю
  ваше желание сразу определить свое место. Вы будете заняты тихой работой на
  всем протяжении Революции - когда она наконец свершится. Вы никогда больше
  не вернетесь в Шоу. Это сделают другие люди.
   Майк почувствовал себя так, словно его подталкивали, заставляли покорно
  двигаться с приливом, вместо того чтобы оседлать волну.
   - Я хочу быть в первых рядах, - сказал он. Он вовсе не хотел быть в
  первых рядах, но он должен был хоть как-то влиять на свою жизнь, иначе он
  стал бы тем же самым, чем был в Шоу, - марионеткой, послушным инструментом.
   - Это невозможно! Вы слишком нужны нам, и рисковать...
   - Я буду в первых рядах, или же я выхожу здесь, - сказал он, взявшись за
  ручку дверцы.
   Они смотрели друг на друга, и каждый старался заставить другого первым
  отвести взгляд. Ни единого звука, кроме журчания аэросистемы и шипения
  воздуха,