ся в каньон далекого ледника,
  сверкавшие отраженным голубовато-зеленым светом, который становился все ярче
  по мере приближения.
   Только однажды эта идиллия чуть было не нарушилась, однако Белина,
  заметив опасность, сумела избежать ее.
   Они выпили больше обычного, допив последнее вино, которое было в
  грузовике, и она уже закончила декламировать сцену с третьим из
  женихов-неудачников. В монологах было много двусмысленностей, хотя Себастьян
  только смеялся над ними вслед за Белиной, не улавливая скрытого смысла. Ей
  часто приходило в голову, что она может извлечь пользу, делая авансы этой
  скотине, поскольку помнила, в какое бешенство он пришел, когда застал ее с
  Элвоном Руди, и ошибочно приняла это за ревность. Теперь, видя, как он
  смеется над ее двусмысленными шутками, она уверилась в том, что раз кукла
  может соблазнить нормального человека, стоит попробовать соблазнить идиота.
  Легкомысленно и бесстрашно Белина приблизилась к нему. Насколько она могла
  понять, ее сексуальность была самым сильным инструментом, с помощью которого
  рассчитывала заставить его сделать то, что ей хочется. Если это не
  сработает, у нее не останется никакого способа вынудить его создать
  остальных кукол.
   Пока Себастьян пил, Белина разделась, положив рядышком одежду, и на
  мгновение ее обнаженное тело предстало перед ним во всем своем совершенстве.
   Что она делала дальше, он не видел, так как от вина у него стали
  слипаться