бо цвета пепла и изредка проносившиеся над
  равниной под облаками птицы.
   Этого ему бы вполне хватило.
   И хотя он не забыл, что делала Битти Белина с пауками, как она пугала его
  и смеялась над его страхом, как заставила сделать других кукол, он не держал
  на нее зла. Она была слишком красива, чтобы ее ненавидеть. К тому же пока
  эти многоногие создания оставались закрытыми в пустой солонке, его страх
  перед ними несколько поутих, отодвинувшись куда-то в дальние уголки
  сознания. Он почти поверил, что Белина сделала ему большое одолжение,
  засунув пауков туда, где они теперь находились. Пока он знал, что они в
  солонке, закрытой сверху металлической крышкой, ему спалось спокойнее от
  сознания, что они не прячутся где-то поблизости, готовые наброситься на
  него. Враг всегда не так страшен, когда он на виду. Так шли дни, идиот
  смотрел на Битти Белину все нежнее и делал все, что она просила.
   Если бы Себастьян умел читать, и попадись ему в руки высказывания святого
  странника, его могло бы заинтересовать письмо Эклезиана к толемедонцам, в
  котором говорится:
   "Главное преимущество человека в грядущей войне с божеством состоит,
  пожалуй, в его ощущении истории и в его склонности к мести. Мы ничего не
  забываем. Мы отползаем прочь, зализывая раны, нанесенные Судьбой, но наши
  душевные раны остаются открытыми и продолжают кровоточить и после того, как
  плоть излечится. Их может успокоить только месть. Богу же, напротив, столько
  надо