был мягким и
  мечтательным, словно она все еще не очнулась от гипнотического восторга.
   - Да, любовь моя, - отвечала Белина.
   - Ты видела, как он пытался отползти от фургона, когда тот начал
  опускаться?
   - Да.
   - Он смотрел на меня, Белина, словно хотел, чтобы я пришла ему на помощь.
  Он смотрел на меня, умоляя о чем-то. Он что-то говорил, но я не могла
  расслышать, что именно.
   Белина поцеловала ее.
   - Будет ли Себастьян так же хорош?
   - Еще лучше!
   Висса нетерпеливо поморщилась:
   - Скоро?
   - Завтра вечером.
   - Но почему не сегодня? Не сейчас?
   - Мы не должны покончить с ним так быстро. Мы еще не насладились этим
  убийством. Пусть утихнет радость, потом - придет очередь Себастьяна. Не
  следует желать всего сразу. После Себастьяна у нас уже никого не будет.
  Некоторое время.
   - Ты такая хорошенькая, когда в крови, - сказала Висса.
   Белина ласкала ее грудь, и живот, и бедра. Повсюду вокруг была кровь. Она
  раскрасила себя ею.
   - Ты - еще лучше, - ответила она Виссе. Висса посмотрела на кровавое
  желе, покрывающее ее тело.
   - Завтра вечером, - сказала она. - Правда?
   - Правда.
   Последняя и первая ночь В свои поздних писаниях, которые звучат все более
  воинственно, Святой Рогю Эклезиан утверждает, что не кто иной, как Бог несет
  ответственность за все жестокости, совершаемые человеком. Он говорит: "И
  хотя вселение душ в тела человеческие есть процесс автоматический, он время
  от времени требует внимания от