ос,
  ПЕРТОС, ПЕРТОС, ПЕРТОС, ПЕРТОС..."
   Куклы пели это до тех пор, пока имя перестало быть именем и стало просто
  словом. Мир был полон слов, и ни одно из них не могло ранить сильнее, чем
  имя...
   "ПЕРТОС, ПЕРТОС, ПЕРТОС, ПЕРТОС..."
   Слово больше не было словом, но просто гармоническим созвучием. Его тон
  то повышался, то понижался, вздымаясь и опадая, снова и снова.
   "ПЕРТОСПЕРТОСПЕРТОС..."
   А затем созвучия стали просто звуками, не имеющими отношения к языку.
  Звуки дегенерировали до шумов, а шумы превратились в нечто вроде едва
  слышного жужжания, словно невидимые механизмы Вселенной работали, создавая
  основу порядка вещей. Он отдался этому жужжанию, поднимаясь, когда он
  поднимался, опускаясь, когда он утихал, словно кусок пробки посреди
  отдаленного неведомого моря.
   "ПЕРТОСПЕРТОСПЕРТОСПЕРТОС..."
   Ледяные губы мертвой головы придвинулись к его губам. Они прильнули к ним
  - казалось, навек. И когда они отодвинулись, идиоту показалось, что его
  собственные губы опалило огнем.
   - Скажи старому Пертосу, что ты сожалеешь о том, что совершил, - приказал
  тоненький женский голос. - Он пришел, чтобы получить от тебя извинения.
  Начинай же. Скажи ему.
   - Прости.., прости их, - просил он у головы.
   - Не нас, - голос был пронзительным и резким. Он уже не был насмешливым,
  в нем послышались гневные нотки. - Ты нуждаешься в прощении!
   Но он только повторял одно и то же. Его слова вызывали все больший гнев.
   Они принесли пауков