оворят друг с
  другом, когда они одни, но он даже представить себе не мог, что бы это могло
  быть. Пертос утверждал, что иногда они мечтают о побеге, хотя не могут
  отдаляться от Горна больше чем на тысячу ярдов, не испытывая при этом
  мучительной, невыносимой боли, которая все равно заставит их вернуться.
   Битти Белина смотрела очень серьезно, нахмурив маленькие брови. Ее глаза
  сверкали, губы все время шевелились, создавая впечатление, что она
  произносит какие-то магические заклинания.
   Внезапно она обернулась к Себастьяну, и он ощутил в своем мозгу биение ее
  пульса, а она была уже не Битти Белиной, а девушкой по имени Дженни. В горле
  у Себастьяна что-то забулькало, и он отвел взгляд, моргая глазами, из
  которых хлынули слезы, но так и не смог вспомнить, что же его так глубоко
  всколыхнуло. Вспышка в памяти погасла. Дженни? Всего лишь имя.
   - Где господин Гедельхауссер? - спросила Битти Себастьяна.
   Белина говорила высоким, но не звонким голосом. Он не был ни
  пронзительным, ни капризно-хныкающим. Вполне женский голос, какой бывает у
  некоторых маленьких девочек, когда они, затаив дыхание, вдруг начинают
  говорить как взрослые - проникновенно и убедительно.
   Себастьян замахал руками, указывая неизвестно куда. Наконец ему удалось
  выдавить из себя:
   - Там, где прожектора. Как всегда.
   У него заболело горло, как будто каждое слово, обращенное к Битти Белине,
  вылетая изо рта, словно острый нож резало гортань. Он